Ведьма на зелёной фишке - Громова Ирина Петровна (чтение книг TXT) 📗
Бог не дал моим родителям сына, но батя воспитывал меня как мальчишку, брал с собой и в гараж, и на лесосеку. Я тянулась к ребятам из батиной бригады ещё с подростковых лет, была там «своим парнем». И очень обижалась, когда пацаны воспринимали меня как девчонку.
Я была лёгкой на подъём, спортивной девочкой, мальчишкам не уступала, про механизмы лесозаготовительной техники знала всё, что должен знать хороший механик. Кстати, это явление в наше время не было редким. Многие девчонки посёлка умели делать, то, что и я. Но когда вырастали, часто теряли интерес к мужскому труду, выбирали нормальные «женские» профессии, выходили замуж. Не мне вам рассказывать, специфика нашего посёлка такова, что всех кормит лес и всё крутится вокруг него. И чем лучше наша женщина разбирается в «лесных» вопросах, тем большую помощь мужу и семье она может оказать.
Когда Терентий Павлович закончил лесотехническую академию и попал в леспромхоз по распределение – директор Романов сразу его выделил, начал двигать. А когда поставил первым замом в двадцать пять лет, на предприятии начали поговаривать о том, что Романов уже готовит преемника. Мама работала главным бухгалтером, поэтому по работе они с Терентием Павловичем сталкивались постоянно. У них были хорошие деловые и товарищеские отношения. Терентий часто бывал у нас в гостях. Пока не случилась эта трагедия, С леспромхозом. С Григорием Васильевичем Романовым и мамой.
Вы наверняка знаете историю о том, как мама и Терентий отправили все деньги леспромхоза на финское оборудование прямо перед самой перестроечной реформой. Григорий Васильевич был в отпуске. Сейчас бы это назвали форс-мажором. Шутка ли дело. Государство вдруг закрыло границы и взвинтило пошлины на иностранное оборудование. И весь завод на миллионы долларов остался по ту сторону границы, в Финляндии. Успей они, может быть, перевезти его на месяц раньше, завод бы стоял и работал на благо леспромхоза. Но тут Павловская реформа обрушила цены. Народу стало нечем платить зарплаты и уже стало не до оборудования. Потом началась приватизация. Одно за другим падали растащенные предприятия и силы, которые планировали свалить леспромхоз Романову помогать не стали. А даже помогли его уничтожить, открыв на него ряд уголовных дел.
И как народ ни бился за своего директора, но от дел его отстранили. Мама не выдержала, потому считала виноватой себя – именно она перегнала за оборудование все деньги предприятия, оголив его накануне реформы. И она насмерть наглоталась таблеток, после того, как впервые не смогла выдать людям зарплату. Мне тогда исполнилось восемнадцать лет. И я была в таком состоянии, что не могла видеть ни посёлок, ни людей, ни, тем более Терентия Павловича. Наш привычный мир рушился, и я не понимала, что происходит.
Я купила путёвку и отправилась в тур по прибалтийским странам. Даже не понимала, что еду в чужие государства. Я только что вступила в совершеннолетие. Откуда я, девочка, из маленького лесного посёлка в глубинке России могла знать, что на свете существует работорговля, проституция, государственные или криминальные интересы каких-то бизнес-кланов, или амбиции правительственных элит. Мне было не до этого. Моя жизнь уже разрушилась. И мне просто надо было отвлечься, потом собраться с мыслями и решить, как жить дальше. Но я тогда не знала одного важного жизненного закона. ВСЕГДА МОЖЕТ БЫТЬ ХУЖЕ.
До тех пор, пока в мой номер в отеле не открылась дверь и не вошла эта женщина.
Потом мы её звали «зверюгой». По-моему, это было и её рабочим псевдонимом. Через много лет я узнала от наших контрразведчиков, что «Зверюга» носила позывной «Гестапо». И эта кличка вполне отображала её сущность.
Но у неё было имя по паспорту: Гинтара Буткуте. Чёрная. Тощая. Страшная. С хорошо поставленным ударом. Она так ненавидела красивых девушек, и била так остервенело. По силе её истязаний я узнала, что природа наградила меня богатой внешностью. До этого, когда я жила в посёлке, не придавала этому значения. У меня был привычный и удобный мне имидж – свой парень.
А Гинтара мне очень хорошо разъяснила, что почём, и чем я, с точки зрения их конторы, должна была заниматься.
Меня в наручниках увезли из гостиницы. Забрали паспорт и деньги и бросили в какой-то дом. Там Гинтара и занималась вербовкой в тогда ещё новую организацию свободной республики, «ЭНЖЕЛОН».
– Всё, как в передаче профессора Красильникова о новом женском легионе особого назначения. Вы можете не погружаться в эти тяжёлые воспоминания, дорогая. Мне понятно, чем занимался «ЭНЖЕЛОН». Скажите, как вам удалось вырваться от этой «зверюги»? – я пробовала облегчить Валентине одну из самых тяжелых её частей воспоминаний.
– Вы знаете профессора Красильникова? – изумилась Валентина.
– Очень неплохо. Скажем так, он друг отца моего ребёнка. Часто бывал у нас в гостях. Сыну уже далеко за двадцать лет. А я с тех пор слежу за передачами и лекциями Сан Саныча.
– Спасибо, – поблагодарила Валентина. Я избавила её от необходимости пересказывать многие тяжелые подробности её жизни. – Меня вытащил через три года Терентий Павлович.
– Каким образом?
– Он чувствовал свою вину перед нашей семьей за гибель мамы. И начал искать меня сразу, как я пропала. Но поначалу ему это не очень удавалось. Ведь речь шла о человеке, пропавшем в чужом, недружественном государстве. Поиски требовали денег, большого количества подкупленных людей. А тут с экономикой творилось такое.
Каким-то чудом Терентию Павловичу удалось запустить тот злополучный завод прямо по ту сторону финской границы. Они развернули это оборудование прямо в трёх километрах от загранпункта и погнали туда лес. Схема сработала. На Терентия повалились огромные деньги. Тогда же можно было ещё гнать за границу лес-кругляк в больших объёмах. А здесь бригады были налажены и продолжали рубить. С подрядами на лес у него проблем не было. Этот завод сейчас работает где-то около Лаппеэнранты. Он и по сей день и является одним из активов Терентия Павловича.
Благодаря заработанным деньгам Терентий поставил и два других завода в Светлом пути. И, тем самым, спас людей от неминуемого голода. Все это заняло время, но Терентий искал меня постоянно.
И использовал весь свой ресурс, чтобы спасти меня. Когда нашел, приехал под видом российского бизнесмена, готового заключить с правительством серьёзный контракт. Кому сказать, приехал по подложным документам – уже тогда не обошлось без профессора Красильникова. И во время отдыха попросил пригласить ему на ночь женщину, подходящую под мои параметры. Спецслужбы начали подводить женщин, похожих на меня. Он капризничал – то нос большой, то грудь маловата. Третьей была я. И он меня просто украл. Вырвал у вездесущей «Зверюги» из-под носа, и быстро вывез из страны.
У Гинтары Буткуте из-за этого были большие неприятности. Но на службе она удержалась. А потом даже сделала карьеру. Вышла за рамки «ЭНЖеЛОНа» и возглавила новые подразделения. Но обиду, судя по дальнейшим событиям, не забыла.
А примерно три с половиной года назад профессор Красильников попросил меня…
– Дать интервью в его программе? – догадалась я
– Вы и это знаете? – продолжала удивляться Настина мама.
– Вас там хорошо загримировали, – пояснила свою позицию. – Но оператор не везде сработал четко. В нескольких кадрах вы могли быть узнаваемой для людей, которых вас хорошо изучили.
– В общем, Сан Санычу нужно было это интервью для каких-то оперативных разработок. Они хотели прекратить карьеру и деятельность Гинтары-«зверюги», которая к тому времени уже заняла прочные позиции в руководстве спецслужб. Меня-то наши вырвали. А сколько наших девочек еще продолжала вербовать «Гестапо». И у неё был только один принцип. Она не трогала беременных женщин и женщин с детьми. Считала их совершенно неуправляемыми. Потому что если у беременной женщины забрать потенциального ребёнка, она может тронуться умом. И после потери может стать неуправляемой, потому что ей уже терять нечего.
